sandyclawz

A Sister’s Eulogy for Steve Jobs By MONA SIMPSON - на английском

Поминальная речь сестры Стива Джобса

Я росла единственным ребёнком у матери-одиночки. Из-за нашей бедности и зная, что мой отец эмигрировал из Сирии, я представляла его в образе Омара Шарифа. Надеялась, что он будет богат, добр и войдёт в нашу жизнь (в нашу ещё не меблированную квартиру) и поможет нам. Впоследствии, встретившись с отцом, я пыталась поверить, что он изменил свой номер телефона и не оставил почтового адреса, лишь потому что являлся революционером-идеалистом, замышляющим новый мир для арабского народа.

Даже будучи феминисткой, всю свою жизнь я ждала мужчину, в которого влюблюсь, который сможет меня любить. Десятилетиями я считала, что этим мужчиной станет мой отец. В 25 лет я встретила этого мужчину - это был мой брат.

В то время я жила в Нью-Йорке, пытаясь написать свой первый роман. Работала в маленьком журнале, в офисе размером с туалет, с тремя другими вдохновлёнными писателями. Однажды мне позвонил адвокат – мне, Калифорнийской девчонке из среднеобеспеченных слоёв, которая донимала босса купить медстраховку – сказав, что его клиент богат и знаменит и является давно потерявшимся братом. Это вызвало бурное оживление среди молодых редакторов. Шёл 1985 и мы работали в самом передовом литературном журнале, но я оказалась героиней романа Диккенса и, честно говоря, как раз Диккенса то мы любили сильнее. Адвокат отказался назвать имя брата и мои коллеги бросились заключать пари. Самым популярным кандидатом был Джон Траволта. В тайне я надеялась на потомка Генри Джеймса – кого-то более талантливого чем я, более яркого, и без безуспешных попыток.

Когда я встретилась со Стивом, он был парнем моего возраста, в джинсах, с арабо-еврейской внешность иболее привлекательный, чем Омар Шариф.

Мы долго гуляли, что как ни странно, оказалось нравится нам обоим. Я не помню многого из нашего первого разговора, только что он чувствовал себя, как будто я нашла кого-то, кто сможет стать другом. Он объяснил, что работает в компьютерной индустрии.

Я знала мало о компьютерах. До тех пор работая на механической пишущей машинке Оливетти.

Я рассказала Стиву, что недавно решалась на первую покупку компьютера: кажется Cromemco.

Стив обрадовался, что я не поторопилась. Заявив, что создаёт что-то безумно красивое.

Я хочу рассказать про несколько вещей, которым научилась у Стива, во время трёх различных перидов тех 27 лет, которые я его знаю. Это не промежутки времени, это состояния сознания. Его полноценная жизнь. Его болезнь. Его умирание.

Стив работал над тем, что любил. Он работал действительно усердно. Каждый день.

Это невероятно банально, но правда.

Он был противоположностью отстутствия концетрации.

Его никогда не смущала непрерывная работа, даже если результатом были неудачи. Если даже такие умные, как Стив не стыдился признавать неудачные попытки, значит может и мне не следовало бы.

Когда его вышвырнули из Apple, время было паршивым. Он рассказал мне об ужине, на котором 500 руководителей Силиконовой долины встретились с тогдашним президентом. Стив не был приглашён.

Он был обижен, но продолжал работать в NeXT. Каждый день.

Новизна не была высшей ценностью для Стива. Красота была.

Для инноватора, Стив был поразительно лоялен. Если понравилась рубашка, он заказывал 10 или 100 таких же. В доме в Пало Алто, я думаю, достаточно чёрных хлопковых водолазок для каждого в этой церкви.

Он не любил тренды или диковинки. Ему нравились люди его возраста.

Его философия эстетики может быть передана следующей цитатой: «Мода – то, что выглядит прекрасным сейчас, но уродливым завтра; искусство может быть ужасным на первый взгляд, но стать прекрасным позже».

Стив всегда вдохновлял меня сделать прекрасное "на завтра".

Он желал быть недопонятым.

Неприглашённый на бал, он поехал на третьей или четвёртой реинкарнации всё той же спортивной чёрной машины в NeXT, где он и его команда спокойно изобретали платформу, на которой Тим Бёрнс-Ли напишет программу для World Wide Web.

Стив был как девчонка по количеству времени проведённого в разговорах о любви. Любовь была его высшей добродетелью, его богом всех богов. Он проверял и беспокоился о личной жизни своих коллег.

Всякий раз как он видел мужчину, на которую по его мнению запала бы женщина, он обращался к нему: «Эй, у тебя есть кто? Ты не хотел бы пойти на ужин с моей сестрой?»

Я запомнила, когда он позвонил в день встречи с Лорен. «Она красивая женщина и она действительно умна, и у нею есть собака, и я собираюсь жениться на ней.»

Когда родился Рид, Стива начали перехлёстывать чувства и они уже никогда не успокаивались. Он был отцом "не по телефону" для каждого своего ребёнка. Он волновался за Лизу из-за её о молодых людей, за путешествие Эрин, за длину её юбок, за безопаснось Евы рядом с лощадями, которых она обожала.
Никто из нас, кто посетил выпускной вечер Рида, никогда не забудет сцену медленного танца Рида и Стива.

Его верная любовь Лорен поддерживала его. Он верил, что любовь случается постоянно, повсюду. В этом наиболее важной части пути, Стив никогда не был ироничным, никогда циничным, никогда пессимистичным. Я пытаюсь научится этому до сих пор.

Стив стал успешным в молодости и чувствовал, как это изолирует его. Большая часть решений, которые он принимал с момента, как я знала его, были направлены на разрушение этих "стен". Мальчик из семьи среднего-класса из Лос Алтос, он влюбился в девчонку из семьи среднего-класса из Нью-Джерси. Это было важно для них обоих вырастить Лизу, Рида, Эрин и Еву как нормальных, обычных детей. Их дом не подавлял произведениями искусств или блеском; в действительности, в течение первых нескольких совместных лет Стива и Ло, ужин сервировали на траве, иногда из одного овоща. Большого количества. Но одного. Брокколи. В сезон. По простому рецепту. С только что правильно срезанными травами.

Даже, как молодой миллионер, Стив всегда забирал меня в аэропорту. Он всегда стоял там в своих джинсах.

Когда член его семьи звонил ему на работу, его секретарь Линнета отвечала: «Ваш отец на совещании. Позвать его?»

Когда Рид настоял на том, чтобы одеться ведьмой на Хэллоуин, Стив, Лоран, Эрин и Ева - все стали "пособниками чёрной магии".

Однажды приступив к перепланировке кухни – это заняло годы. Готовя на небольшой электрической плитке в гараже. Здание Пиксар, реконструируемое в тоже время, было закончено в два раза быстрее. И ещё по поводу дома в Пало Алто. Ванные комнаты оставались старыми. Но –, и это было критически важно, – это было отличный дом для начала; Стив знал это.

Это не значит, что он не наслаждался своим успехом: он наслаждался им, но только без лишних нулей на счете. Он рассказывал, насколько любил ходить в велосипедный магазин Пало Алто, с ликованием представляя, что может купить лучший велосипед там.

И он сделал это.

Стив был скромным. Стив любил учиться.

Однажды, сказал мне, если бы рос в других условиях, возможно стал бы математиком. Он уважительно говорил о колледжах и любил гулять по кампусу Стэнфорда. В последний год своей жизни, он изучал книгу картин Марка Ротко, артиста, которого он не знал до этого, размышляя, что же сможет вдохновлять людей со стен будущего кампуса Apple.

Стив развивал воображение. Какой другой гендиректор знаком с историей Англии и китайским чаем из лепестков роз и имеет свой любимый сорт роз от Давида Устина.

Сюрпризы были спрятанные по всем карманам. Я поставлю на кон, что Лорен откроет ещё подарки – песни, которые он любил, стихотворения, которые вырезал и поместил в ящик стола – даже после 20 лет исключительно близкого брака. Я говорила с ним практически каждый день, но когда я открыла Нью-Йорк Таймс и увидела статью о патентах компании, была удивлена и восхищена наброском идеальной лестницы.

Стив имел столько веселья с четырьмя детьми, с женой, со всеми нами.

Он дорожил счастьем.

Когда Стив заболел, и мы смотрели как его жизнь сжимается в маленький мирок. Когда-то он любил гулять по Парижу. Нашёл маленький магазинчик домашней лапши соба в Киото. Он грациозного спускался на лыжах с горы. Неуклюже пробирался на лыжах вне трасс. Но уже нет.

Со временем, даже самые обычные удовольствия, например, вкусный персик, уже не трогали его.

Ещё, что удивляло меня, и что я училась от его болезни, насколько много всё ещё оставалось в нём после всего того, что было отобрано.

Я помню, как мой брат учился заново ходить со стулом. После пересадки печени, встал на ноги, которые казались слишком тонкие, чтобы выдержать его, руками вцепившись в спинку стула. Он толкал этот стул вдоль по коридору клиники Мемфиса к посту медицинской сестры и лишь там уже сев на это стул, отдохнув, повернулся и пошёл обратно. Он считал каждый шаг и день за днём, шёл несколько дальше.

Лоран опустилась на колени и посмотрела в его глаза.

«Ты сможешь это, Стив,» - сказала она. Его глаза расширились. Его губы сжались.

Он пытался. Он всегда, всегда пытался и всегда любовь была основой этих попыток. Он был чрезвычайно эмоциональным человеком.

В течение этого ужасного времени я поняла, что Стив не терпел эту боль ради себя. Он установил цели: выпускной его сына Рида из школы, путешествие его дочери Эрин в Киото, спуск на воду лодки, на которой он собирался с семьёй посетить весь мир и на которой он и Лоран когда-нибудь состарятся.

Даже в болезни оставался его вкус, его разборчивость, его рассудительность. Он перебрал 67 сиделок пока не нашёл трёх добрых ангелов, которым полностью доверял, которые оставались с ним до самого конца. Трейси. Артуро. Элхам.

Однажды, когда Стив заразился стойкой пневмонией и доктор запретил всё – даже лёд. Мы были в стандартном палате интенсивной терапии. Стив, который обычно не любил пролезать без очереди или пользоваться собственным именем, признался, что в этот раз хотел бы лечиться чуть по особому.

Я сказала ему: «Стив, это и есть особое лечение».

Он наклонился ко мне и сказал: «Я хочу, чтобы это было более особенным».

Интубированный, когда не мог говорить, он попросил блокнот. Он делал наброски устройств, чтобы держать ipad на больничной койке. Он проектировал новые мониторы жидкости и рентгеновское оборудование. Он перерисовал эту ничем не примечательную палату. И каждый раз, как его жена входила в комнату, я видела как улыбка снова возвращалась на его лицо.

Для действительно великих, великих вещей, вы должны мне поверить, он использовал свой альбом для зарисовок. Он искал, смотрел вверх! Вы тоже должны.

Он считал, что мы не должны подчиняться докторам и должны принести ему кусочек льда.

Никто из не нас точно не знал, сколько мы будем там. Даже в последний год, он брался за проекты и добивался обещаний от своих друзей из Apple, что они закончат их. У судостроителей из Голландии сейчас потрясающий корпус из нержавеющей стали, который будет обшит деревом. Три его дочери до сих пор не вышли замуж, а двое ещё даже девчонки. Он хотел провести их к алтарю, как меня на моей свадьбе.

Мы все – в конечном счёте – умираем в средине пути. В средине истории. Многих историй.

Я понимаю, это не слишком аккуратно называть смерть кого-то, кто жил с раком годами – неожиданной, но смерть Стива была неожиданной для нас.

Что я научилась из смерти брат, что характер принципиален: Тем кем он был, было как он умер.

Утром в четверг, он позвонил и попросил поторопиться в Пало Алто. Его тон был ласковый, дорогой, любимый, но того, кого багаж уже был погружен на повозку, кто был уже в начале своего пути, даже при том, что он очень сожалел, действительно сильно переживал, что покидает нас.

Он начал своё прощание, но я остановила его. Я сказала: «Жди. Я еду. Я в такси в аэропорт. Скоро буду.»

«Я говорю сейчас, потому что боюсь, что ты не успеешь вовремя, дорогая.»

Когда я приехала, он и его Лоран шутили, как партнёры, которые жили и работали вместе каждый день их жизни. Он смотрел в глаза своих детей, как будто не мог насмотреться.

До 2 часов дня, его жена ещё будила его, поговорить со своими друзьями из Apple. Затем, чуть позднее, стало ясно, что он больше уже не проснётся.

Его дыхание изменилось. Оно стало тяжёлым, неспешным, целеустремлённым. Я могла почувствовать, как он снова считает шаги, двигаясь чуть вперёд, чем раньше.

Это то что я научилась: он работал даже над этим. Смерть не пришла за Стивом, он достиг её.

Он сказал мне, когда он прощался и просил прощения и сожалел, что мы не сможем состариться вместе, как мы всегда планировали, что он уходит в лучшее место.

Доктор Фишер дал ему шансы 50 на 50, что он проживёт эту ночь.

Он прошёл эту ночь, Лоран лежала рядом с ним на кровати, иногда вздрагивая, когда была слишком длинная пауза между вздохами. Она и я смотрели друг на друга, когда он издавал глубокий вздох и продолжал дышать дальше.

Это необходимо было сделать. Даже сейчас, у него был непреклонный, красивый профиль, профиль перфекциониста, романтика. Это дыхание показывало тяжёлое путешествие, крутой подъем, высоту.

Он казался карабкающимся вверх.

Но с этой волей, с этикой к работе, этой силой, там так же была приятная способность Стива к удивлению, вера артиста в идеал, которая станет красотой завтра.

Последними словами Стива стали три раза повторенные односложные слова.

Перед тем как заснуть, он посмотрел на свою сестру Пэтти, потом бросил долгий взгляд на своих детей, затем на своего жизненного спутника, Лоран, и следом уже через их плечи вдаль.

Последними словами Стива были:
О ВАУ. О ВАУ. О ВАУ.

Мона Симпсон - романистка и профессор Английского в Университете Калифорнии в Лос Анджелесе. Она прочитала эту поминальную речь о своём брате, Стиве Джобсе, 16 октября на поминальной службе в Поминальной церкви Университета Стэнфорда.